После Черкета экспедиция выдвинулась в сторону Иркутска — через тайгу, по жутким дорогам без асфальта. Фоном в этом путешествии были истории ссыльных участников восстаний, которые строили Иркутск, истории полутора миллионов белорусов, которые приехали сюда за землей и волей во время столыпинской реформы: строили деревни, обживались, рожали детей, учили местных бурятов оседлости и выращиванию картошки.
Подробности - во второй части путевого дневника экспедиции на Байкал.
Если до Черкета дорога была не идеальной, то после него стали еще хуже: всю ночь шел дождь, который местами сильно размыл грунтовку, если ее так можно назвать. Но Creta едет – к этой машине проникаешься уважением за то, что она все это выдерживает. Машина везет нас через тайгу по разбитым лесовозами дорогам, связи нет, вокруг ни души.
И для этих мест это нормальное явление. Представьте размеры Иркутской области – это Украина и Беларусь, вместе взятые с населением всего 2,6 млн человек. 1000 километров для сибиряков не расстояние – по местным меркам это "недалеко", поэтому 500 км до еще одного белорусского островка среди этих бескрайних просторов в глазах местных вообще мелочь.
Ночью приезжаем на берег Ангары. Утром проснулись и офигели: река просто гигантская, широкая, местами другого берега не видно, это словно море. И это единственная река, вытекающая из Байкала.
По пути в Иркутск пейзаж за окном сменился: холмы и лесостепи. Дороги пустынные и холмистые, можно разгоняться и идти на взлет. Подвеска Creta стерпит все, ездить тут не страшно.
И вот мы в Тарнополе. Предки современных жителей - переселенцы из деревни Бабичи Гомельской области. Бабичских насобиралось на одну большую улицу, ее назвали Гомельская. Но были еще и витебские переселенцы, поэтому одна сторона деревни была гомельской, вторая – витебской.
До Гомеля из этой точки 5500 км. Самолетов не было, Hyundai Creta тем более. Как долго белорусы сюда добирались, даже представить сложно. И если Черкет белорусы заселили в 1903 году, то Тарнополь появился в 1926 году - СССР продолжил столыпинскую реформу, людей вербовали на переезд в Сибирь.
В Тарнополе нас встретила Татьяна Дарчи из бабичского рода Гераковых. Ее бабушка и дедушка приехали в это место как американские переселенцы: в чистое поле, на территорию бурят. Буряты – местные индейцы: вели кочевой образ жизни, переезжали со скотом и семьями с места на место, исповедовали шаманизм.
Белорусы помогли империи оседлать бурят. До начала ХХ века с них и налоги было собрать трудно, куда именно отправлять декларации кочевникам, никто не знал. Но глядя, как на их лучших землях появляются новые деревни - буряты сами приняли решение осесть. И основали свою деревню, недалеко от Тарнополя. В те годы войны между народами не было, буряты переселенцев не трогали. Два народа жили рядом, но не смешивались.
Олег Рудаков рассказывает, что белорусы из Тарнополя могли и 700-800 километров проехать до другой беларускай вёскі, чтобы взять себе невесту-белоруску – смешанные браки появились недавно, но даже сейчас редкость.
В начале ХХ века люди уезжали из Бабичей, потому что не было земли. Людям не хватало места - и они нашли его в Сибири. Сибирский Тарнополь выглядит сейчас поживее Бабич: людей больше, среди гусей и коров, по улицам мелькают стайки ребятишек. Есть кооператив, возделывающий земли. И связь с большой землей увереннее, нежели в Черчете: за час можно добраться до райцентра.
До появления здесь белорусов здесь бульбы никто не ел, никто не знал. А мы едим – к нашему приезду семья Гираковых приготовила драники!
Мы же в ответ привезли подарки. До старта экспедиции мы разыскали бабушку в Бабичах, тоже Геракову. Записали видеопривет и взяли в подарок из деревни знаменитый бабичский пояс, который известен почти как слуцкий.
Общаясь с тарнопольскими Гераковыми, поражаешься открытости сибирских белорусов. Изоляция от жесткого капитализма сохранила в них открытость, спокойствие и мягкость. В центральной России таких людей можно сразу помещать в музей, их не осталось.
В Тарнополе музей белорусской культуры тоже есть, находится в местной школе. Нас не пустили: окрашено, покрашено, нельзя. А так набор культурных рефлексий по Беларуси стандартный. Бульба, а не картошка. Бурак, а не свекла. Здесь просто заговори с кем-нибудь на улице, и в предках найдешь столыпинского белоруса.
Легко ли было переселенцам? В пургу, метель и -30°С. Когда ночевать первое время приходилось в землянках посреди тайги с волками и медведями. "Проклятая Сибирь" – так все время говорила наша бабушка", – говорит Татьяна Дарчи. Проклятая Сибирь как символ того, что чужая сторона хоть и плодородная, но все равно чужая.
По дороге в Иркутск есть еще пару белорусских деревень — Анучинск, Ахины. И тут стоит процитировать книгу нашего гида Олега Рудакова, откуда брались названия деревень:
"Когда обоз с белорусскими переселенцами в 1910 году прибыл в Иркутск, им был выделен русский инженер-чиновник, который должен был сопровождать белорусов до их предполагаемого поселения. Ехали на подводах. Место было определено за Усть-Ордой на север, но переселенцы должны были определиться сами. Долго плутали наши земляки, никак не могли выбрать. Взобравшись на очередную горочку, наши деды огляделись, увидели речушку извилистую. Очень похожим это место им показалось на родную Беларуси. Один даже спросил: "А куда эта речка течет?" Инженер-чиновник пожал плечами и в своем дневнике что-то записал. А второй дед-белорус говорит: "А куды мы ўжо хлопцы паедзімо, давайце ўжо ахінайце тут усё!” Инженеру очень нравился говор этих людей. Он снова что-то записал в своем блокноте. А через некоторое время, когда белорусы вырыли землянки и поставили первые дома, когда уже деревня была основана, пришла из Иркутска бумага, что деревню эту будут называть Ахины, а реку – Куда".
В Анучинске дело было так: люди присели на горке "анучы" (портянки) перевязать, чиновник слово записал – так деревню и назвали.
И вот наша экспедиция достигла Иркутска. Первое впечатление подпортила окраина типа наших "Шабанов" – показалось, что город так себе. Но изучив его подробнее при свете дня поняли, что тут "движуха" не меньше чем в Минске.
Ездят тут очень быстро, поток просто сумасшедший. Бангалор – опасный перекресток с круговым движением? Тут такие перекрестки везде, причем без светофоров и разметки.
А еще Иркутск – это сибирский Лас-Вегас с ночной жизнью, стильными барами в старых деревянных домах. Много молодежи, много дорогих авто. И регион вообще не бедный, полезных ископаемых тут немало.
Но так было не всегда - в XIX веке Иркутск был последним городом на карте, за ним начиналась пустота, до Владивостока ни одного крупного города. Долгое время — это место ссылки.
Именно сюда ссылали участников восстания 1863-1864 годов. И они не просто здесь смиренно отбывали наказание - белорусы внесли заметный вклад в строительство города.
"С одной стороны, ссыльные были персонами нон-грата, но они такие же аристократы, как представители царской администрации, – рассказывает наш гид Олег Рудаков, которые прожил здесь 21 год. – Поэтому в Иркутске образовался своеобразный белорусский клуб из лучших людей города. Все общались и строили город. Ян Тамулевич не был ссыльным, он был главным архитектором Иркутска – центр современного города застроен белорусом. Ссыльный Микола Витковский построил краеведческий музей. Бенедикт Дыбовский, зоолог, изучал Байкал. Они и многие другие, как и Ян Черский, были элитой города".
Ян Черский здесь и вовсе знаменитость. Если вкратце, то этот ученый-самоучка, ссыльный участник восстания 1863 года, внес большой вклад в изучение Байкала. Поэтому здешние горные пики назвали его именем.
Ссыльных белорусов принимал генерал-губернатор – умели строить, сеять, не глупый же народ, а среди шляхты так вообще сплошная интеллигенция.
Поэтому за последние 200 лет белорусы здесь прославились хорошими делами.
Впереди у нас продолжение рассказа о нашей экспедиции — Байкал уже совсем близко, завтра его увидим!
Дневник экспедиции #кретанабайкале:
"Сибирская авантюра" состоялась при поддержке ООО "Хёндэ АвтоГрад" - официального представительства бренда Hyundai в Беларуси.
Подпишись на Holiday.by!
Только отборные материалы в наших каналах